После возвращения с Инувика мы хотели было встать в кемпинге, но имеющиеся варианты в Dawson City не удовлетворяли нашим потребностям: по факту, мы просто платили за место, куда можно воткнуть палатку. А таких мест миллионы, и они абсолютно бесплатны. Главная сложность - найти место для кемпинга в темноте. Иногда, как случилось в этот раз, в ночи место кажется идеальным. А утром, проснувшись и высунув нос, понимаешь, что ты стоишь в 15 метрах от дороги и тебя прекрасно видно.
Один из наших хостов рассказывал про свой опыт поиска места в темноте: вся семья была жутко уставшая, целый день похода под проливным дождем. В конце концов не менее обессиливший глава семейства ткнул в точку и сказал “здесь!”. Молча поставив палатку и завалившись всей гурьбой, они провалились в сон, который через полчаса был нарушен жутким шумом, грохотом и вибрацией. Они умудрились поставить палатку в 1,5 метрах от железнодорожных путей! Хорошо, что остались живы. Сам Dawson понравился нам очень. Уж не знаю, откуда в нем столько очарования, но этот городок влюбляет в себя. Старые постройки, времен Золотой Лихорадки, которая началась здесь же в 1896 году, давно покосились и местами радуют заколоченными стеклами и дверями. Какие-то здания отреставрированы, есть музей, рассказывающий довольно уникальную историю преобразования этого города из небольшой деревеньки, где проживали Tr’ondëk Hwëch’in First Nation с населением в несколько сотен человек, до центра золотодобычи в 1898 году, когда сюда нахлынули 40000 старателей. Опять же, даже в музее слабо упоминается участие индейцев в поисках золота: они помогали белым ориентироваться на местности, учили выживать в непростых климатических условиях, были проводниками, геологами и биологами в одном лице. Что неудивительно, ведь жили они тут долгие тысячи лет, прежде чем белый человек ступил на их землю. Увы, последствия резидентских школ, отчуждение малышей из семей, культуры и насилие, продолжавшееся десятилетиями, оставили свой след на потомках First Nations. Очень часто это безработные, пьющие или зависимые от наркотиков люди. И поэтому все от них шарахаются, как от проказы. На улицах Dawson’a мы встретили посередине дня большую компанию индейцев, пропахших сигаретным дымом, алкоголем и с отсутствующими наполовину зубами, они сидели на столике и пили что-то высокоградусное. Спросили, откуда мы, в ответ на наше “Мы из России”, один из них подпрыгнул и начал орать на всю улицу, что мы находимся на его земле, и стал в пьяном бреду тыкать во все стороны, крича, что это всего его, только его и ничье больше. Что мы тут гости, и что мы находимся на его земле…И так без остановки, по кругу, все минуты, что он мог докричаться до нас. Нам стало очень жаль его. Понимая, через что ему, его родителям, бабушкам и дедушкам пришлось пройти, сложно испытывать гнев или даже страх. Кто знает, в каких чудовищ превратились бы мы, если бы наша семья прошла через такое: издевательство, уничтожение культуры, убийства и изнасилования. Это мрак. И, увы, не все канадцы и американцы это понимают. Им не говорят об этом в школе, не рассказывают правду до конца в музее. Чтобы узнать это, нужно задавать много вопросов. Но куда легче повесить на индейцев ярлык “тупых, пьющих и ленивых гуляк”. Тогда не придется встречать лицом к лицу неудобную правду, признавать, и, главное, нести ответственность за свои ошибки. Однако, сейчас индейцев в Dawson проживает чуть ли меньше половины. Городок сильно уменьшился в масштабах, и едва ли является домом для 2000 тысяч людей, большая часть из которых работает в сфере туризма, обслуживания и золотодобычи. Мы же нашли себя в типичном состоянии после длинной дороги: с огромными пакетами грязных вещей, пыльной машиной, а также жутко соскучившимися по свежим овощам и фруктам. Сходили в кафе, где заказали огромный свежий chowder soup (похлебка из морепродуктов) ставший любимым мною в Канаде, а Клим взял не менее впечатляющий бургер и порцию картошки фри. Удивительно, подумали мы, когда принесли наш заказ, но это за почти полгода поездки был от силы четвертый раз, когда мы ели бургер или картошку. Но, не скрою, почувствовать вкус чего-то жареного - это иногда очень и очень вкусно. Хотя мой суп мне понравился больше! Затем был музей, где мы посмотрели фильм про то, как сюда добирались старатели почти столетие назад. Сколько из них погибли или не дошли до Доусона из-за тяжелых погодных условий, голода и болезни. Из экспозиции музея мы узнали, что город пережил массовое отравление, и долго не могли понять, в чем причина. А она крылась в консервных банках, которые старатели привозили с собой с “большой земли”: тогда еще не существовала технология запаивания донышков банки. И вместо этого использовали обычную, вставную крышку (в моем детстве в таких банках продавался кофе). Дорога в Доусон занимала порой до 3х месяцев, и не удивительно, что в консервы попадали бактерии, которые приводили к отравлениям. Жажда денег и приключений привела сюда тысячи и тысячи амбициозных молодых людей, и буквально считанные единицы девушек. Девиз того времени был “Золото, виски и женщин!”, поэтому не удивительно, что одним из самых прибыльных бизнесов в Доусоне стала проституция. Жрицам любви выделили отдельную улицу, где стояли весьма симпатичные и уютные домики, в которых они обслуживали своих клиентов. Закрытые шторы обозначали, что проститутка занята. К особо популярным выстраивались целые очереди! Не менее популярны стали игральные клубы, казино и кабаре. Индустрия развлечений работала на ура, так как денег было много, и у старателей не было возможности тратить их где-то еще. В результате, в городе открылись несколько торговых лавочек, куда привозили самые роскошные и дорогие вещи, доступные только самому привилегированному слою общества. Та посуда, из которой ели при дворе Императоров и Королей на большой земле, была более чем доступна для золотострателей в Доусоне, которые за один день могли найти золота на несколько десятков тысяч долларов. За несколько лет из провинциальной деревушки городок превратился в центр моды, богатства и роскошной жизни. Пусть и очень обособленный от всего остального мира. Затем пришли большие корпорации, и частники уже не могли конкурировать с ними: там, где они работали руками, большие компании ставили промышленный экскаватор. Никаких шансов приблизиться по производительности: те, кто мог, уехали сразу, прихватив свои миллионы. Менее удачливые все еще пытались добывать самостоятельно, но затем переходили в наемных рабочих на прииске. Да и, честно сказать, разбогатевших было не так много: из тысяч, приехавших сюда, лишь сотни смогли заработать и сохранить деньги, чтобы отсюда уехать. Когда слух о Золотой Лихорадке достиг большой земли, все богатые золотом участки были уже поделены: приехавшим доставались либо совсем ошметки, либо работа на чьем-то прииске. Совсем не то, о чем мечтали эти искатели приключений. Впрочем, золото до сих пор добывают, и это приносит неплохой доход, хотя никак не может сравниться с тем, что было в конце 19- начале 20 веков. Мы съездили на Dredge №4 - драга, иначе говоря, большой экскаватор для добычи золота. О том, как работает драга, расскажу в следующей статье.
